Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Здесь вы можете выложить опубликовать свои статьи, сочинения, научные концепции, теории и поделится мнением с другими авторами

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 16 май 2017, 19:12

Было это в 50-е годы прошлого века, время было спокойное, но еще соблюдали старые обычаи. Да и четко знали, какие обязанности нужно выполнять женщинам, а какие мужчинам. Женитьба серьезный шаг и вот, Елизавета Кузьминична озаботилась поиском невесты для своего сыночка Мишеньки. И подошла к этому вопросу очень серьезно. Всякий ведь знает, какая жена попадется, какой хозяйкой будет так и жизнь сложится. При плохой жене – всему дому пропАсть.

И матерью жена должна быть примерной и плодной, и заботливой, и доброй. Чтобы, значит, детишонки и присмотрены, и накормлены-обстираны, и здоровы. Приглядела Елизавета Кузьминична соседскую Марусю. Девка – чистое золото, вся деревня слова плохого про нее сказать не могла. Красавица и рукодельница, да еще скромна и послушлива родителям своим. А самое главное, по Мишеньке сохла сызмальства.

Поговорила Елизавета Кузьминична с матерью Маруси, спросила, как мол она отнесется, если сватов к дочери зашлют? Марфа ответ дала положительный. А что же нет? Мишенька не пил, сваты будущие ладно жили, Мишенькин отец Федор так и вовсе был на все руки мастер, все постройки камушек к камушку и досочка к досочке. А на дворе у них и куры гуляли десятка два, и коровушки были удойные, и барашки шерстяные, и свинки с поросятами. Уток и не считал никто, а сами хозяева ходили чисто и занавески на окнах висели плюшевые. А самое главное, знала Марфа, что Маруся по Мишеньке сохнет, как трава знойным летом.
Маруся, как узнала, что сватать ее собираются, улыбку с лица скинуть не могла, аж светилась вся. Но Мишенька матери сказал, что сватов надо совсем в другую хату засылать. Елизавета Кузьминична руками всплеснула, так ей хотелось упрямого сынка подзатыльником наградить. – Да что же это такое! – закричала она. – А ну говори, кого присмотрел!

А услышав сыновий ответ, на лавку так и плюхнулась, на ногах не удержалась. И было от чего ногам подкоситься. Собрался Мишенька жениться на сироте, да ладно на сироте незажиточной, так еще и на внучке местной знахарки Левонтьевны! Которую все окрестные села боялись и только по великой печали обращаться к ней смели. Дурная про Левонтьевну ходила слава, будто младенчиков в материнской утробе губит и зажившимся старикам век окорачивает. И привораживает до гробовой доски, и порчу нагоняет, вот гаснет человек, а доктора болезнь распознать не могут.

Внучка-то у нее была красивая, глаза огневые, брови, как ласточкины крылья, а коса в руку толщиной. Высокая девка, белолицая, все при ней. И ноги крепкие, и фигура, как гитара плавная. А ведь ведьмачка Левонтьевна была куда как нехороша – лицо рябое, худая, жесткая вся, как старая дубовая доска и на подбородке волос седой, как мох вился. Неизвестно в кого внучка такой красавицей уродилась и Мишенька на нее завлекся. – Не к добру, ох, не к добру, - прошептала Елизавета и рукой себе рот зажала, чтобы еще чего лишнего не сболтнуть. Наверняка приворожили Мишеньку, глаза застили, разум заморочили.
Ночью она все мужу рассказала, просила с сыном поговорить и родительской волей желание Мишеньки порушить. Но муж твердо сказал, как камнем припечатал, что в бабьи сказки верить стыдно, коммунист он партийный и глупостей слушать не будет. – Хочет Мишка жениться, пусть женится, главное, чтобы сноха себя соблюдала и хозяйство вести умела. Пусть Мишка кого любит, на той и женится. Вот и весь мой сказ. Если б мой отец меня понял, был бы я на Таньке Бортниковой женат, а не на тебе, язва ты сибирская! – отвернулся к стене, да и захрапел, а Елизавета до утра проплакала и от обиды, и оттого, что материнское сердце-вещун беду чуяло.

Как не плакала Елизавета, а пришлось ей в хату Левонтьевны с караваем идти – «У вас товар, а у нас купец…». Ведьмачка зыркнула на Елизавету из-под седых бровей, у той, аж все жилочки под коленями затряслись, еле выдержала. Сговорились они, и чаю Елизавета попила, и наливочки пригубила. А на обратном пути споткнулась на камушке, упала и ногу переломила. Это знак был. Да только Мишенька и ждать не хотел, пока мамке лубок с ноги снимут, немедленно свадьбы просил.
А как Маруся узнала, что сваты мимо ее двора прошли, так в горячку и грохнулась. Неделю в жару горела и бредила. Встала – в чем душа держится, исхудала, истаяла, лицо ее вызеленело, в глазах боль кромешная. Слабенькая еще была, но до ограды дошла посмотреть, как Мишеньку с Катериной в сельсовет везут расписывать, на тройке с вороными конями, а на оглоблях ленты красные, жаркие, как пламя.

Привезли молодых к мужу на двор, а там уже стол свадебный накрыт, от угощений ломится, орешку между мисками не упасть, столь богато заставлено. Да только гостей мало и баяниста не видать. Невеселая была свадьба, Елизавета слезы еле держала, пролиться не давала. А Мишенька ничего не замечал, не сводил глаз с Катерины и улыбался, как пьяный. Отгуляли, значит, тихую свадьбу и зажили. Катерина оказалась девкой ухватистой на хозяйство и свекрам угодливой, а Мишенька уж таким довольным был, что Елизавета оттаяла. Судьбу ничем не перебьешь, все равно по кривой даже вывезет к чему положено.
А Маруся, как ивовый прутик сделалась, вовсе с тела спала, одни глаза и остались. Слабенькая, а решилась ехать далеко. Шла каждое утро в райцентр подвода с молоком. Вот и упросила хромого Ивана ее подвезти и еще долго шла до далекой станицы к ворожее одной. Принесла ей то, что в приданое собрали – отрезы материи, платки цветные, как павлиний хвост переливались они, две лисьих шкуры на воротник, да монисто прабабкино.
Приняла ее ворожея, нахмурилась, - да разве ж ты такая злая, девонька? – Жарко зашептала ей в ответ Маруся, умоляла не отказать и на Мишеньку самую черную порчу напустить. Не осталось в Марусе любви, одна обида да злость. – Ладно, - протянула ворожея, сделаю, да только знай, что грех за это на твоей душе будет, не на моей! – Маруся ответила, что согласна, потому что все равно жизни нет, а так хоть кара настигнет его.
Ведь улыбался ей, за руку брал, конфеты дарил, платочек она ему вышила и он забрал и целовал, а женился на другой. – Не люблю его больше! – зарыдала Маруся, - но за то, что жизнь мне переломил, как прутик березовый и по ней сапогами прошелся, пусть наказание ему будет!
Нашептала ворожея, яйца гусиные била, свечи жгла, углями стылыми на ноги Марусе сыпала, материю на ленточки рвала. – Все, - сказала, - напортила так, что никому ни снять, ни перекинуть. Но помни, девка – весь грех на тебе.
Ушла Маруся, а глаза ее пожаром горели, такая ненависть в них полыхала и радость злобная лицо румянила. Добралась она до дома, свалилась на постель и три дня проспала. Мамка ее добудиться не могла. А, как проснулась, то и не рассказала, что сделала, да только щеками зарозовела и немножко на прежнюю Марусю похожа стала.

Зима пришла. А тут к сватам в дом Левонтьевна заявилась, вороньим взглядом за Мишеньку зацепилась, вызвала его на двор, достала из-за пазухи косточку какую-то птичью на веревочке и надеть заставила. – Ворожили на тебя, - сказала ведунья, - да только глаз у меня видючий, вовремя посекла ворожбу. Носи не снимая ни днем, ни ночью косточку эту, вся чернота обратно пойдет, тебя минует. Понял?
- Понял, понял, - закивал Мишенька. На шею амулет повесил и под рубаху спрятал. Кивнула Левонтьевна и ушла, даже не попрощалась ни с кем.
Дня два прошло и пропала Маруся, как в воду канула. Искали, но не нашли. А местный дурачок Егорка божился, что видел, как она в лес ушла. Да клялся, что в одном платье, это в мороз то. Месяц к закату пошел, Марусина семья слезы горючие проливала, и не было от девки никакой весточки. Исчезла, как дым из печной трубы, словно в воздухе растаяла.
А тут Мишенька с соседом решили за зайцами на охоту отправиться, взяли берданки да пирогов и в лес ушли. Провожала Катерина Мишеньку в сенях, жарко целовались они прощаясь, вслед мужу помахала молодая жена рукой и глазами провожала, пока в лесу они с соседом не скрылись. А потом, глядь, а косточка – оберег на полу валяется на перетертом шнурке. Ночью метель поднялась, какую в тех краях не видывали.
Через три дня вернулся сосед, голова седая, глаза ввалились, на лице морщины крупной сеткой, хоть и моложе Мишеньки он был. И такое рассказал, что у всех волосы от ужаса зашевелились. Схолодало и добрались они с Мишенькой до охотничьей сторожки-заимки, решили переждать ветер да снегопад. Печь растопили, пирогов оттаяли, самогона прихваченного выпили и спать решили ложиться. Легли, угнездились, а тут звук пошел страшный, словно железными когтями по бревнам избушки кто провел. И стук в дверь. Мишенька вскинулся, подбежал, а у самого зуб на зуб от ужаса не попадает.
- Кто там? – говорит.
- А из-за двери, - Это я, Мишенька! Маруся!
Отпер он дверь, и вправду Маруся на пороге стоит. Но какая! На пальцах мяса не осталось, отмерзло. Волосы чуть не до пят лохматятся седыми космами, лицо серое, а щек нет, отвалились и коренные зубы видно, черные зубы совсем, как угли. И руки она к нему с мольбой тянет.
Вскрикнул Мишенька, как заяц, когда борзая его схватит в зубы. Дверь захлопнул и засов задвинул. А из-за двери слышится, - Миш-шенька-аа… Пусти меня к себе, Миш-шенька-а… Это я, твоя суженая, Марус-ся-я. Не оставляй меня на ветру-у, Миш-шенька-а… Холодно-о мне-е… Пус-сти-и…
Сосед ни жив, ни мертв, пошевелиться не может, только шепчет, - не открывай…
А Мишенька лицом переменился, глаза пустые стали, бессмысленные, как у пропащих пьяниц бывают, руки сами к засову тянутся.
Сосед скулить стал, как собачонка, понял, что Мишка сейчас эту нечисть в избушку пустит. И точно, откинул Мишенька засов, а мертвая Маруся его руками обняла и в губы впилась, целует, значит. Мишенька обмяк, руки по швам уронил безвольно и не шевелится даже. Только краска с лица исчезать стала, сморщивается лицо его, как старая тряпка на солнцепеке. А у Маруси стали щеки затягиваться, исчезли дыры, лицо разгладилось, кожа стала розовая, да ровная, зубки стали белые и ровные, улыбнулась они и соседу подмигнула, у того чуть сердце не встало.


А потом отстранилась от Мишеньки, руки разжала, и сложился он возле ее ног, навроде мешковины мокрой, будто без костей совсем. Маруся рассмеялась звонко, по-девичьи. Задорно так рассмеялась и попятилась со ступенек, потом исчезла, словно рассыпалась. А Мишенька у порога лежать остался весь вывернутый и пустой, как будто. Завыл сосед от ужаса и решил до дому бечь со всей силы. Оделся еле-еле, ни руками в рукава попасть не мог, ни ногами в валенки, но справился, переступил через Мишенку с криком, и как-то вот добрался до хаты, чуть не в беспамятстве.
Снарядились мужики и до охотничьей заимки отправились, чтобы Мишенькино тело домой доставить. Дошли, а тела и нету. Дверь в избушку открыта, а на пороге платочек лежит вышитый, что Маруся Мишеньке подарила. Поискали-поискали мужики, да и отправились домой ни с чем. Елизавету Кузьминичну через три дня удар хватил, рука да нога отнялись и говорить больше не говорила, мычала только.
Екатерина собрала свои пожитки и ушла к бабке своей, Левонтьевне. Бабы видели, как она узлы тащила. Полушубок у ней распахнулся и приметили бабы, что живот у Екатерины вырос, беременна она, значит, была. А больше никто ничего не узнал. Снялись Левонтьиха с Катериной в одночасье, и ушли прочь. Хату с открытой дверью кинули и больше никто про них ничего не слышал.
И про Мишеньку с Марусей ничего не известно. Только охотники по зиме говорили, что слышат иногда девичий смех в ветреную погоду, а еще и вроде голос парня ей вторит. А сосед, что тогда с Мишенькой на охоту ходил ничего не рассказывал, нелюдимым стал, людей сторонился, да и, как-то очень быстро спился и помер один в стылой хате в разгаре одной зимы.


Автор Сагиттариус Альфа.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 17 май 2017, 19:51

На краю нашей деревни когда-то давно стояла мельница. От нее почти ничего не осталось, кроме глубокого омута, заросшего по берегам кустами черемухи. Омут назывался Ульянин и нам, ребятишкам, строго-настрого запрещалось к нему подходить, не то, что купаться в нем. Теперь-то понятно, что взрослые боялись того, что Ульянин омут очень глубокий, а со дна местами холодные ключи бьют. А еще в омуте жил водяной. Одна из бабушкиных историй про то, почему омут Ульяниным называется.

У реки по вечерам молодежь собиралась. Плясали под гармошку, песни пели. И жила тогда в деревне девка одна, Ульяной звали. Девка, как девка, все богатство - коса ниже пояса, толщиной с руку взрослого мужика, цвета золотистого меда. Как-то раз появился на гулянье парень незнакомый. Приглянулась ему Ульянка. Проводил он ее до дома. И на следующие посиделки пришел. И еще. В очередной раз, провожая, подарил он девке гребень. Костяной, красивый, серебром отделанный с четырьмя зелеными камушками. Да сказал, что уехать должен ненадолго, а как вернется, то посватается честь по чести. Согласилась Ульяна ждать.

Ждет она милого, ждет, на других парней и не смотрит, по вечерам косу свою дарёным гребнем расчесывает. А жениха все нет и нет. Болеть стала девка, сохнуть. Позвали встревоженные родители бабку-знахарку. Посмотрела та на Ульяну, только головой покачала. "На девку вашу, - говорит,- сам Водяной глаз положил. Если не делать ничего - пропадет девка, руки на себя наложит, утянет он ее к себе в омут."

Долго шептала что-то бабка, травами таёжными поила Ульяну. Потом спросила - не дарил ли подарков жених незваный? Нужно, дескать, их сжечь, чтоб и памяти не осталось. Пожалела девка гребень дорогой да красивый жечь, спрятала его только на самое дно сундука. Выздоравливать стала. Решили родители поскорее дочь замуж выдать, от греха подальше. Вскорости и жених сыскался, из соседней деревни парень. Вот и свадьба уже...

К венцу собираясь, достала Ульяна из сундука гребень заветный, единственную вещь дорогую, да в волосы его и воткнула... Дорога до церкви мимо омута шла, по мосту, через реку. Вот у того-то моста и понесли кони. Перевернулся возок с молодыми прямо в воду. Парня-то спасли, а Ульяны как не бывало, даже тело найти не удалось. Забрал ее к себе водяной.

Стала теперь Ульяна мельничного омута хозяйкой. Говорят, что в лунные ночи, когда полная луна в омуте отражается, выходит она на берег, садится на корягу и гребнем своим волосы густые расчесывает...

Автор Амикан.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 17 май 2017, 20:28

Жил лет двести назад в нашем селе мельник. И никак он себе не мог хорошего места на реке найти, чтобы мельницу поставить. То колесо водяное сломается, то вода в реке поднимется и мешки с мукой подмочит, то утопленника рядом найдут.

И решил тогда мельник с водяным в сговор вступить, чтобы тот ему помог мельничное дело наладить. В стрАшную неделю, аккурат перед Пасхой, принёс мельник в жертву водяному чёрного петуха, да на речном камне своей кровью нацарапал, что согласен, дескать, на любые условия, лишь бы прок от мельницы был.

Заработала мельница - лучше не бывает. Богатеть стал мельник, женился, работников нанял. Про водяного не забывал - каждый год - по чёрному петуху резал и в воду бросал.

Но вот как то случилась сильная вешняя вода - поломало колесо, сам мельник чуть не погиб - едва успел вывернуться. Рассердился мельник на водяного: "Что ещё тебе от меня надобно!" Плюнул - зашёл в дом - а там в сенях под лавкой и показался ему сам водяной - страшный - жуть! Сам весь зелёный, в тине, в бороде пиявки и раки застряли, вместо ногтей - когти синие, усы как у сома висят, губы на порченный холодец похожи...

И говорит мельнику водяной, но рта не раскрывает - как лягушка квакает: "Не надо мне твоих петухов, приведёшь мне на страшной неделе свою жену, а не то по миру тебя пущу, будешь милостыню просить". И захохотал - как филин забухал. Швырнул мельник в водяного сапогом, а того и нет вовсе - бадья стоит пустая.

А жена у мельника беременная была. Стал он невесёлый, на жену не глядит, каждый день пьяным напивается, да к реке идёт - ругается, ругается, а потом сядет, да заплачет. Жена и так и эдак - не поймёт, что случилось то? Как подменили мужа... Однажды не выдержал он и рассказал всё о своём сговоре с водяным.

Поплакали они вместе, поплакали, да и стали думать - как водяного обхитрить. И ничего лучше не придумали, как напоить местную дурочку Варьку, да и положить на бережок, вместо жены. Сказано - сделано. Позвали они Варю в гости - напоили, накормили и спать уложили. А Варьку сроду никто в гости не звал - вот она и растаяла. Как уснула - переодели её в женины одежды, колечко на руку надели - и перенесли тихонечко на бережок.

А тут тучи набежали - загрохотало кругом - гроза поднялась - светло, как днём стало. Испугался мельник с женой, бросили Варьку, да и сбежали домой.

С тех пор пропала Варя. Да никто её особо и не искал - кому нужна убогая дурочка. Так уж - вид сделали да и успокоились. А жена мельника родила вскорости. Дочка у них подрастать стала - да такая красавица, да забавуха, что глядя на неё и забыли мельник с женой про все свои напасти.

Только с некоторых пор пошёл про мельницу нехороший слушок - дескать, место там не чистое - русалку видеть стали. Вроде как сидит она на мельничном колесе - то ли плачет, то ли поёт, не поймёшь. А то захохочет, да страшно так - аж мороз по коже.

Вот однажды прибегает дочка к матери и говорит:"Матушка, смотри мне тётя какое колечко дала!" - и показывает кольцо то. Жена аж похолодела вся:"Где эта женщина?" Выбежала из дома - никого, только птица какая то плачет в камыше. Строго настрого наказали дочке родители к мельнице и близко не подходить. Да где там! Разве когда молодые старших слушают.

Как то вышел мельник из мельницы - вечерело уже, слышит - дочка смеётся - заливается! Зашёл за мельницу - смотрит - дочка на пустое колесо глядит и смеётся. Да ещё и отца за рукав дёргает:"Гляди, гляди тятя, какая смешная рыбка на колесе катается!"

Дальше - хуже. Стала дочка по ночам во сне ходить и всё в сторону речки. Родители сон потеряли - караулят, боятся. Жена к местной бабке знахарке сходила - та только руками развела - не ваше то дитё - отдайте, кому сами знаете. И вот, как исполнилось дочке 15 лет - пропала она. Вечером все вместе спать ложились - родители по краям - дочка в серёдке. А проснулись - нет её.

Всё село на ноги подняли, где только не искали - нету и всё тут. Жена на второй день умом тронулась - завернёт полено в тряпочку и носит по деревне - показывает какая у неё дочка красавица. А мельник поседел, постарел в одну ночь и на мельницу жить ушёл - решил водяного подкараулить и продержать до зари - если на него солнечный свет упадёт - тут водяному и конец.

Долго ждал, долго караулил. Наконец увидел, как кто то у бережка плещется. Кинулся он к нему - схватил изо всех сил и держит. А этот кто то и говорит ему дочкиным голосом:"Отпусти меня тятя, здесь не мой дом - там меня ждут". Тут руки то у него и ослабли... Посидел он, посидел на бережке - пошёл на свою мельницу, да и повесился.

Давно уже нет мельницы на том месте, даже и намёка нет, что стояло тут когда то большое колесо, нет и мельника, и жены его. Но в тёмную ночь на стрАшной неделе, аккурат перед Пасхой, если забредёт кто к речке - так и увидит двух русалок на бережку - то ли плачут, то ли поют - не поймёшь...

Автор Шуша.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 17 май 2017, 21:19

"А услышала я историю от старой бабушки - попутчицы. На лице её ещё виднелись следы былой красоты, одета она была в рубашку-вышиванку, а на шее горели красные бусы, которые бабушка Женя не снимала даже ночью.

Ехать нам было далеко - двое суток, вот разговор и завязался... Моя Лизаветка (10 лет от роду) быстро нашла с бабушкой Женей общий язык, и, перебирая одной рукой крупные, красные бусины - спросила у неё: "Почему Вы, бабушка, эти бусики всё время носите и не снимаете никогда?" Баба Женя улыбнулась и рассказала нам эту удивительную историю.

- Я их смолоду ношу. Мне их Юрасик подарил (баба Женя вздохнула). Велел - никогда не снимать. Вот я его и слушаю. Хоть и нет моего Юрасика давно на белом свете, а то ж он меня до сих пор и охраняет!

- От кого, баба Женя?

- Было то так давно, что уже и забыла я половину. А что вспомню, то и расскажу. Вот пришёл мой Юрасик с войны. Да не с той войны, где фрицев били, а с той, где с финнами воевали. И привёл он с собой девушку - финку. Красивая она была - высокая, стройная, белокурая... Глаза синие-синие - что небо весеннее. По русски она ни слова не понимала. Только пряталась за Юрасика, да исподлобья на всех глядела.

Обиделась я тогда на Юрасика - как же так! Ведь слово мне дал, что придёт с войны - и поженимся, а тут - показался на всей деревне с этой - белокожей! Вспыхнула я, да и убежала домой - рыдать. А вечером Юрасик пришёл, стукнул в окошко, выйти попросил. Я и вышла.

И рассказал он мне, как ту девушку нашёл... Шли они с солдатами по лесным деревушкам. Особого сопротивления не встречали, но и не жаловали там русских солдат. Бывало и плюнут, и нож вслед кинут. А тут, стали к одной деревеньке подходить - а на окраине весь народ местный собрался. Избушку-кривушку снаружи заперли и вроде как спалить хотят. Кричат, руками машут, уже и огонь развели...

Ну, наши солдаты их отогнали, прикладом засов сбили, да в избушку то и зашли. А там сидит эта краля, за печку забилась, дрожит вся, лицо разбито в кровь, волосы спутаны... А на полу бабка старая лежит - мёртвая уже, но ещё не остыла - голова проломлена, руки и ноги по самое никуда отсечены - в стороне валяются.

Забрали солдаты девушку с собой, хату сами спалили. И встали на ночёвку неподалёку. И пришёл к командиру один финн - очень поговорить рвался. О чём он там с командиром разговаривал - никто не слышал, только командир его на смех поднял, да и выгнал из лагеря. Уходя, финн покачал головой, да перекрестил нас всех и вздохнул так, как-будто мертвецов увидел...

А через несколько дней начался среди солдат мор. И непонятный какой то - вот вечером все здоровы были, а утром кто то раз и не проснулся... Пока мы до своих добрались - больше половины потеряли. Зато финка быстро оправилась от своих ран - хорошела прямо на глазах.

Вот выпало в ночь часовым Юрасику стоять. Заступил он на пост, а в сон его так и клонит. Уж он чего только не делал - и снегом умывался, и прыгал вокруг, и песни пел... а потом упал, как подкошенный и сквозь дрёму слышит: "Ты самый сильный, я тебя рядом оставлю, но будешь ты век моим, а на другую посмотришь - умрёшь и ей не жить!" А потом как-будто кто укусил его в руку - и всё, больше ничего не помнит.

Так и стала финка за Юрасиком следом ходить. Так и привёз он её к себе, в деревню.

Смахнула баба Женя слезу и продолжала свой рассказ.

- Поняла я тогда - не простая это девушка - вурдалак это настоящий! Пьёт она кровь из божьих людей, и не остановится, пока не разорвут её саму на части! А кто ж нам поверит то? Время то какое - ни в Бога, ни в чёрта народ не верит. И пошла я к одной знахарке, чтоб научила она меня, как вурдалака одолеть.

А Юрасик мне оберег сделал - выточил он бусы из рябины, да каждую бусину кровью своей покрасил, а сверху лаком залил. Финка то, думала ей бусы подарит, а он мне подарил! Да глядя в глаза строго так наказал:"Смотри, Евгенья, до смерти эти бусы носи, никогда не снимай!"

Дождалась я, когда последняя чатушечка луны осталась, надела те бусы, да и пошла ночью в дом Юрасика. Иду, молитву читаю, в руке вострый нож держу, каким у нас свиней режут. А самой страшно! Вот вошла я в дом - незаперто. Гляжу - лежит на полу мой Юрасик, а эта ведьма из руки его кровь сосёт! Увидала меня - как завоет страшным голосом! А я как закричу - и с ножом на неё кинулась! Вурдалакам то луна сил прибавляет, а как нет луны - так и сил у них как у человека только.

Нож мой из руки то выскочил, вцепились мы друг в дружку - никто одолеть другого не может. Она меня укусить хочет - а бусы не дают. А я ей глаза выцарапать хочу - но крепко за руки держит меня ведьма. И вдруг, посмотрела она на меня удивлённо, сказала:"Сатана перкеле" и упала замертво. А сзади стоит мой Юрасик - это он ей нож в спину воткнул, да из горла тот нож вышел.

Не успела я обрадоваться, обнять своего любимого - как и он упал рядом замертво.

А тут и люди прибежали. Услыхали шум, вот и сбежались к дому Юрасика... Дальше плохо помню, как в тумане - сожгли дом Юрасика, вместе с финкой и Юрасиком сожгли....

Баба Женя помолчала, вздохнула. Мы с дочкой тоже притихли. Я смотрела на кровавые бусы бабы Жени и мурашки бегали по спине. Да, "Есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам...."

Автор Шуша.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки

Сообщение Сирка » 10 июн 2017, 12:47

Очередная сказка на ночь...

Расскажу я вам, ребятушки, старую сказку. Я ее еще от своей бабушки слышал, а она – от своей. Видно, сказка из такой глубины веков к нам пришла, что сейчас и не вспомнишь…

            Слыхали вы когда-нибудь, что в древние времена все люди были птицами? Да-да, и вы тоже! Кто сказал «от обезьяны»? Ну, про это сказки пусть вам дедушка Дарвин рассказывает, мне это неведомо,  я уж про птиц…

            Так вот: были мы, стало быть, птицами… Тогда у нас были крылья, и могли мы и за дальние моря летать, и к солнцу подниматься. Слышали, говорят: «Человек рожден для счастья, как птица для полета?». Вот, это древняя память в нас живет, в словах проявляется…

            Хорошо тогда было жить, привольно! Захотел есть – опустился на землю, зернышек поклевал, водицы родниковой испил – и довольно тебе, можно снова в полет. Захотел с Ангелами поговорить – взмыл свечой в небо, поднялся над облаками – а там легко и солнечно, и душа поет! Ангельский язык все знали, потому как люди птицы с Ангелами были в прямом родстве.

Да и жили мы тогда между землей и небом – на деревьях гнезда вили. И птенцы наши между землей и небом вырастали. Когда приходило время, родители учили детишек сначала не ходить, а летать – как говорится, на крыло ставили. «Родительское гнездо» — слышали такое? Опять же – не забыли люди…

            Память, она такая – то, что в голове, быстро стирается-забывается, а то, что в крови – нет-нет, да и вылезет. «Лебединая верность», «соловьем заливается», «галдят, как птичий базар», «мудрый, как филин» — все оттуда, из тех времен.

            Господь создал людей-птиц так, что не были они ни к чему привязаны, всего им на земле хватало, везде они себе и кров, и пищу находили. Холодно стало – так в стаю, и в теплые края, на зимовку. Тесно стало — так крылья границ не знают, лети, куда глаза глядят, мир большой! Все птицы разные, да равные, ни зависти между ними нет, ни соперничества.

            И вот однажды случилась такая история: появилась среди них чужая птица. Откуда она взялась – то мне неведомо, но по всему – прилетела из другой сказки, а то и из другого мира. Потому что была она черной – и оперением, и мыслями, и душой. Доселе таких на земле не водилось. Пролетела Черная Птица над землей, роняя перья. Где она черное перо обронит, там раздоры сеет, или сомнения, или злоба черная прорастает.  Никто тогда не знал, что завали эту птицу Зависть. Да и откуда им знать, если доселе никакой зависти на Земле не водилось? А уж тем более, что черные перья зависти надо немедленно выпалывать и сжигать, пока не проросли? Да, ребятушки, никто не знал и не ведал… И приключилось страшное дело!

Вдруг люди-птицы стали задумываться: у кого гнездо выше, а у кого ниже; кому вода из родника досталась, а кому из речки; у кого птенцы раньше из гнезда вылетели, у кого позже. Сравнивать стали, стремиться соседей обойти.

Тут кто-то придумал запасы делать – стал в гнездо еду впрок таскать. Раньше-то ведь как? Поел сколько надо – и лети себе налегке, надо будет – еще поешь. А тут Черная Зависть внушила многим, что все когда-нибудь кончается, а потом наступают черные времена. И если впрок не отложить, то придет время – и спохватишься, ан запаса-то и нет! Ну, стали на черный день про запас откладывать, а запас на самом деле и карман тянет, и гнездо – вот уж чье-то под тяжестью и рухнуло на землю, потом еще одно и еще. Тогда птицы придумали гнезда на земле устраивать – ниже ее не упадешь, земля всех держит. Да и зернышек-ягодок еще больше можно запасти…

Тут какой-то сороке надо было по делам отлететь. А она рябины в гнездо много натаскала. Оставлять жалко: а вдруг какой завистник повытаскает?  Ну, сорока нанизала рябину на тонкий прутик, как сумела, да на шею себе и повесила.

Вот летит она – а лететь тяжело, ожерелье к земле тянет, крылья устают, приходится то и дело садиться отдыхать. А Птица-Зависть уже тут как тут: одну в сердце клюнула, другую… Стали все чаще и другие запасы при себе носить, кто на шею повесит, кто на голову. Постепенно и взлетать уже не могли – стали все чаще по земле передвигаться. Зато стали себя украшать бусами и ожерельями, и чем тяжелее, тем лучше: все видят, богатая, стало быть, птица…

Ну, по земле ходить – оно, конечно, ноги развивает, зато крыльям нагрузки нет, они и стали потихоньку высыхать и в размерах уменьшаться, за ненадобностью. Скоро в руки превратились, потому что ими удобно запасы на ниточки нанизывать. Ну и пошло-поехало… Первое время еще в небо поднимались, полетать в синеве, а потом недосуг стало – богатства надо копить, гнездо охранять, конкурентов устранять.

Кстати, так первые хищные птицы появились. Ведь Черная Зависть – она такая: начинаешь думать, что если ты не заклюешь, то тебя заклюют. Вот и начались распри – у кого клюв больше, тот и победил. А мелкие птицы научились мелкие пакости делать – надо же им было как-то выживать? Исподтишка да хитростью – глядишь, и крупных птиц обошли, урвали свой кусочек счастья, свое место под солнцем. Только вот счастье – оно ведь сильное, когда большое, когда целое. Тогда его на всех хватает! А если его по кусочкам растащить – какое ж это счастье? Так, огрызок…

Да, сильно изменились люди-птицы… Теперь птенцы прямо из гнезда – да на землю, иных родители уже и летать не учили. Потому что сами стали забывать, каково это – парить в свободном полете. Да и когда им в небеса-то стремиться было? Если надо все время земные проблемы решать, за территорию биться… Это ведь раньше где птица села – там и хорошо. А от Черной Зависти стало все время казаться, что соседу – лучше. Это тогда появилась поговорка: «Всякий кулик свое болото хвалит».  До этого каждое болото мило сердцу было, никто местом не кичился, богатством не хвастался… Вот ведь что с крылатыми людьми Черная Зависть наделала!

Когда равенства меж птицами не стало, появились новые выражения: «важная птица», «птица высокого полета», «не накаркай беду». А беды все чаще случались, потому как люди-птицы все запасались «на черный день». А если его все ждут, этот самый «черный день», он обязательно придет рано или поздно! Так уж черные перья Зависти прорастают.

Прежде все люди-птицы друг друга уважали, потому как у каждой было свое Предназначение, и все были нужны. Люди-дятлы  – санитары леса, люди-голуби  – курьеры, люди-альбатросы – морские смотрители, люди-орлы – руководители хорошие, люди-сороки – распространители новостей, люди-ласточки – предсказатели погоды, люди-фламинго – просто для красоты, глаз радовать. Все знали, что лучше курицы наседки и матери в мире не сыскать! За советом к ним ходили, как яйца правильно насиживать, как птенцов обучать. А тут запрезирали куриц, стали говорить, дескать, «курица не птица». Черные перья посеяли обиду и неравенство.

Вот и получилось, что люди-птицы постепенно потеряли крылья, перестали стремиться в небо, стали, как говорится, «приземленными». Стали просто людьми. Ну, что ж поделать – жить всем хочется! Стали землю обживать. Только теперь ее всем не как-то не хватало,  и корма тоже маловато стало, вот и начались на земле войны. Ведь если черные перья Зависти вовремя не выполоть, рано или поздно они засеют весь мир, прорастут злом и смертью.

Тем же, кто сумел противостоять Черной Птице Зависти и не впустил ее в свое сердце, пришлось несладко. У них остались крылья, но им теперь все завидовали, поэтому начались на них гонения со стороны бескрылого большинства. Пришлось им прятаться, скрываться, или делать вид, что они как все – на земле живут, по земле ходят, к небесам не стремятся.

Время на Небесах и на Земле течет по-разному. На Земле прошли долгие века, на небе – всего лишь несколько дней. Не сразу Ангелы заметили, что люди-птицы все реже и реже появляются среди них. Но пришло время – и Ангелы стали волноваться. Почти никто из людей не долетал теперь до их сияющих высот, да и ангельский язык люди почти совсем забыли, и мало кто мог свободно разговаривать на нем. То, что удалось все-таки понять и разузнать, привело Ангелов в печаль великую. Ведь люди-птицы были им очень дороги – потому что все, у кого есть крылья, по сути, одна семья. И что ж теперь делать – непонятно было. Ангелы ведь в небесах обитают, а на земле не живут. Сгорают они там при прохождении нижних слоев атмосферы.

Когда Ангелы Создателю суть дела изложили, тот вздохнул сокрушенно. Что ж поделаешь, раз люди-птицы свой путь выбрали? Создатель, он ведь свою волю всем являет, но никому не навязывает. Дал он людям крылья – а уж что с ними дальше делать, они сами решают. И Черная Птица Зависти в чистое сердце перо не обронит – оно там не прорастет, засохнет, завянет… Так что, по всему выходило, ходить теперь людям по земле – раз крылья не сберегли. Опечалился Создатель, и заплакали Ангелы.

Но один из Ангелов не смирился. И задумал дерзкое предприятие. Решил он пожертвовать собой ради того, чтобы спасти людей, вернуть им крылья. А для этого придумал он спуститься на землю и засеять ее лучезарными перьями Света. Обратился он к Создателю за благословением. Создатель только головой покачал. Уж так он Ангелов создал, что не приспособлены они к земным условиям. Но Ангел не отставал – все просил и просил.

Создатель на то и Создатель, чтобы придумывать и создавать. И предложил он Ангелу превратить его в птицу. Оперение у нее будет такое же лучезарное, как у всех Ангелов. Будет она летать по земле и ронять перья. Перья ее будут утешение нести, в людских сердцах светом и любовью прорастать, и начнут людям сниться чудесные сны. Сны о небе! Люди вспомнят, как прекрасен свободный полет, как они когда-то были близки к Богу, как парили в облаках и разговаривали с Ангелами. И тогда захочется им вернуть крылья! А поскольку крылья у них никто не отнимал, начнут они их потихоньку тренировать. Сначала немного от земли отрываться, потом короткие перелеты делать, потом – длинные, а уж потом самые легкокрылые и настойчивые взлетят в небо. А там, глядишь, кто из зависти, а кто от любви – и остальные начнут летать.

Возрадовался Ангел, уж и крылья расправил. Но тут Создатель ему и говорит: «Там, на земле, ты долго не выдержишь, сгоришь. Но возродишься! Потому что есть в тебе великая любовь к людям, а Любовь дарует бессмертие. Раз в 100 лет будешь ты сгорать дотла, а потом возрождаться из пепла лучезарнее прежнего, и снова и снова будешь ронять в мир утешение, свет и любовь. Нарекаю тебя птицею Феникс. Будет она бессмертна, как все Ангелы, и Предназначение ее – вернуть людям крылья. Благословил Создатель Ангела на подвиг во имя людей и отправил его на землю.

Вот с тех пор в нашем мире и летает птица Феникс, дарит людям утешение. Там, где перо обронит – там прорастают добрые чувства. Если в сердце перо Феникса попало – поселяются там Свет и Любовь, которые сиянием других к себе привлекают, ангельским теплом с ними делятся.

С тех пор много времени прошло, если по-земному считать. Хоть и много еще перьев Черной Птицы живет в этом мире, но и Феникс уже много успел. Стали людям сниться странные сны – будто они там, над облаками, в небесном сиянии, с Ангелами наперегонки летают. И люди вспомнили, какими они были изначально. Стали крылья расправлять, взлетать пробовать. И уж многие снова от земли оторвались – как их далекие предки.

А птица Феникс, как и было обещано, подолгу на одном месте не сидит – летает по всему миру, потому что она на Земле одна такая, и повсюду нужна. Раз в 100 лет она сгорает дотла, а потом возрождается для того, чтобы продолжить свое святое дело. Вот такая она, эта птица – с ангельской душой и человеческими глазами… Не каждый может ее встретить да разглядеть, а только тот, кто душой чист и божественным светом наполнен. Может, и вы сподобитесь – если вести себя хорошо будете.

Ну, малышня, вот и сказке моей конец.  Что-то засиделись мы. Давайте-ка, вставайте, расправляйте крылышки – и вперед! Да смотрите, высоко не летайте – вам еще окрепнуть надо. А там и ваш через придет в поднебесье парить, с ангелами разговаривать. А коль птица Феникс вам в жизни встретится – не забудьте ей низко поклониться да спасибо сказать. За то, что крылья нам возвращает. Ну, полетели! С Богом!

Автор: Эльфика
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 17 июн 2017, 12:36

Чудовище, сказка от Эльфики


Чудовище не любило день. Днем было светло, и солнце беспощадно выставляло напоказ его уродливое бугристое тело, его неопрятную бурую шерсть и унылую, словно сведенную судорогой морду.
Чудовище предпочитало вылезать из своей норы по ночам. При тусклом свете луны можно было немного расслабиться и полежать на лугу, глядя на звезды. А еще можно было брать воду из темной речки, не закрывая глаз – днем-то собственное отражение отбивало всякую охоту и к еде, и к питью. Можно было даже поплескаться в прохладных струях – ночь, все спят, никого не напугаешь…
Несмотря на весь свой кровожадный вид, Чудовище было вполне мирным и вовсе не злым. А если копнуть еще глубже – обладало тонкой, нежной, ранимой душой. Его радовали акварельные краски рассвета, и утренняя дымка над водой, и прихотливый полет бабочки. Оно любило слушать далекую музыку и шепот листвы, обонять запах меда и шиповника. Только кто бы мог подумать, что в этом кошмарном создании такая тяга к прекрасному? Никто не мог… и даже само Чудовище думало не о своих эстетических пристрастиях, а о своем неэстетичном уродстве.
Чудовище жило в глубокой норе, в самой чаще дремучего леса, куда даже звери редко забегали. Это было хорошо, потому что Чудовище предпочитало одиночество. Ведь в глазах других существ оно видело свое отражение – и каждый раз ужасалось: как такая кошмарная нелепица могла появиться на белый свет? Но вот появилась зачем-то… На страх окружающим, на горе себе…
Чудовище плохо помнило свое детство. Разумеется, когда-то у него были родители – как же без них? Но оно так давно удалилось в свое самоизгнание, что уже и воспоминания стерлись, стали какими-то зыбкими и нереальными. Помнилось только, что никакой шерсти у него тогда в помине не было, а была розовенькая гладкая кожица, без бугров и шрамов. Но родители почему-то его не любили, старались пореже смотреть в его сторону, а когда Чудовище лезло, чтобы погладили – оно слышало равнодушное «не лезь», «отстань», «не до тебя сейчас», «уйди, маленькое чудовище». Наверное, оно уже и тогда было страшненьким – иначе с чего бы родителям так шарахаться от собственного дитяти???
Позже, когда Чудовище подросло и ушло в самостоятельную жизнь, оно все еще страстно хотело любви. Просто – чтобы кто-нибудь играл с ним, гладил, бегал наперегонки и говорил ему ласковые, глупые слова. И оно пошло к людям. Напрягаясь, страшась, без надежды на взаимопонимание – его просто тянуло туда.
Но люди его сторонились. Наверное, оно уже тогда было ужасным… А может быть, его страх и напряжение передавались окружающим? Как знать… Во всяком случае, никакие его попытки сблизиться с кем-то и, может быть, подружиться, успеха не имели. Чудовище жадно ловило выражение лиц, глаз – ничего там хорошего не было. Замешательство, непонимание, порой страх, а иногда – брезгливое недоумение: кто это, мол, тут лезет со своим страшным рылом?
Чудовище все еще надеялось, что если оно будет полезным – люди примут его. Оно старалось преданно смотреть в глаза, ловя желание людей. Оно предлагало себя, когда нужно было помочь, оказать услугу, выполнить тяжелую работу. Пахать? Пожалуйста! Тянуть на себе воз? Да ради бога! Вычерпать грязную лужу? Уже готово! Быть всегда на подхвате, в любое время дня и ночи? Да, да, да!
Нельзя сказать, чтобы его услугами не пользовались. Отнюдь! Окружающие быстро привыкли, что под рукой всегда есть доброволец, на которого можно свались все свои проблемы и нужды. Причем можно даже не платить – этот доброволец был готов вкалывать без отдыха, срока и бесплатно, за миску похлебки и кусок хлеба, просто чтобы чувствовать себя нужным, чтобы быть «как все», чтобы быть принятым.
Иногда его хвалили, и тогда Чудовище было почти счастливо. Очень редко – благодарили, и это было странно – как будто не про него. А потом его помощь стала в порядке вещей, и на него стали покрикивать, требовать все больше и больше, а иногда – даже грубо и нетерпеливо отпихивать, когда оно становилось ненужным.
- В чем я виновато? – отчаявшись, спросило Чудовище однажды, когда его вновь отвергли. – Разве я делаю что-то не так?
- А ты слишком назойливо, — объяснил хозяин, которому только что Чудовище помогло перелопатить огромную кучу навоза. – Мельтешишь перед глазами, а кому приятно? И вид у тебя такой виноватый, что прямо хочется пнуть.
Это было очень обидно. Чудовище долго плакало за сараем. Оно старалось. Оно помогало. Оно хотело быть с ними! А они не поняли, не оценили и отвергли. Это было несправедливо!
Именно тогда Чудовище решило сторониться людей. Вообще. Оно ушло в лес и вырыло себе нору. Сначала неглубокую, но потом все глубже и глубже. Ему казалось, что если оно спрячется под землю – его никто не найдет, а значит, и не обидит. В норе было просторно, прохладно, мягко и безопасно. Но ведь век в норе не просидишь – время от времени все равно надо выползать на белый свет, добывать себе пропитание, одежду и все такое прочее. Значит, снова идти к людям.
Теперь Чудовищу приходилось очень долго морально готовиться к каждому походу в деревню. Оно не могло само себе признаться, что желание любви, попранное окружающими, давно перешло ту невидимую грань, когда оно становится ненавистью, а страхи подпитывали это чувство. Чудовище ненавидело людей – именно так защищается от страшной, невыносимой боли поруганная любовь. И понемногу Чудовище стало ненавидеть мир, который обрек его на страдания. Но больше всего Чудовище ненавидело себя. Свое уродливое тело, свое униженное желание быть хоть кем-то любимым… Если бы кто-то мог заглянуть к нему в его воспаленный мозг – он прочитал бы только одно желание: поскорее умереть, чтобы больше не видеть, не слышать, не осознавать своего уродства. К счастью, инстинкт жизни был все еще сильнее, чем тяга к небытию. И Чудовище, собрав себя в кучу, рано или поздно плелось в деревню.
Чудовище пропускало дни, когда в деревне была ярмарка – слишком людно, слишком страшно. Оно приходило на закате, когда сумерки скрадывали его кошмарную внешность. Приносило в мешочках и корзинках лесные дары – сушеные грибы, орехи, ягоды, целебные травы. Меняло на муку, соль, консервы. Угрюмо смотрело под ноги – старалось не увидеть случайно свое отражение в чужих глазах, чтобы не стало еще больнее. А потом снова возвращалось в свой лес – до следующего раза.
Наверное, долго оно так бы не протянуло. Ведь ни одно живое существо не может жить без любви! Любовь ведь та же пища, только для души…
Чудовище не знало, что мир – добр. И что мир никогда не покидает своих детей, какими бы они не были, и всегда стремится чем-то помочь. Иначе как объяснить, что во владениях Чудовища, куда обычно люди не забредали, вдруг появилось сразу двое? Два человека – большой и маленький. Женщина и ребенок.
Когда Чудовище наткнулось на них, оно сразу поняло: женщина умирает. Она была истощенной, измученной, с телом, покрытым струпьями и язвами. Она лежала, закрыв глаза, и тяжело дышала. А маленькая девочка жалась к ней и гладила рукой по спутанным волосам.
Чудовище остановилось в замешательстве. Пока оно лихорадочно раздумывало, что делать – просто пройти мимо, или напугать, или повернуться и нырнуть в заросли, девочка подняла голову и заметила его.
- Пожалуйста, помогите, — попросила девочка. – Мамочка упала и не может подняться. Пожалуйста!
Прятаться было поздно.
- Как вы сюда попали? – неприветливо спросило Чудовище, подходя поближе.
- Мы шли, шли и заблудились. Мы шли искать знахаря. Чтобы помог мамочке. Она очень больна, очень!
- Какие вам тут знахари? – в досаде воскликнуло Чудовище. – Лес тут, понятно?
- Помогиии… — простонала женщина. – Не мне – ребенку. Мне уже поздно…
- Что с тобой? Можешь глаза открыть?
- Не могу… Я ослепла… Это от слез… Слишком много слез…
- Гром тебя разрази! – рассердилось Чудовище. – Как я вам помогу? Чем???
- Переночевать… — прошептала женщина и замолкла, обмякнув всем телом.
Чудовище отстранило ребенка и приложило ухо к груди женщины. Сердце билось, хоть и слабо. Она была еще жива.
- Ты кто? – обратилось Чудовище к девочке.
- Я – Дарёнка. Меня так зовут, потому что я – подарок, так мама говорит. А маму зовут Вера. Она потом проснется и сама скажет.
- Проснется… — с сомнением пробурчало Чудовище.
Ему страшно не хотелось обнаруживать местоположение своей норы, но делать было нечего. Наступал вечер, а оставлять двух женщин в ночном лесу, полном диких зверей, даже Чудовище не рискнуло бы.
- Иди за мной, — бросило Чудовище девочке, поднимая на руки ее мать.
Идти пришлось недолго.
- Какая уютная пещерка, — сказала Дарёнка, удивленно озираясь по сторонам. – Это вы сами устроили?
- И не пещера это вовсе, а нора, — буркнуло Чудовище. – Сами! То есть само.
- Что значит само? – переспросила девочка. – Так не бывает! Само – это которое неодушевленное. Веретено, например. Или решето. А вы – или сам, или сама. Вы же одушевленное! Правильно?
- Откуда ты такая умная взялась? – рыкнуло Чудовище. – С чего ты взяла, что я одушевленное? Я – Чудовище!
- Глупости, — возразила Дарина. – Вы очень даже ничего. Только не мылись давно. И не расчесывались.
- Мое дело, — самолюбиво сказало Чудовище. – Перед кем мне тут красоваться?
- Передо мной, — объяснила девочка. – Я ребенок, и должна учиться прекрасному. У взрослых. Вот как мне вас называть?
- Чудовище, — упрямо набычилось Чудовище.
- Это очень грубо, — вздохнула девочка. — Я буду звать вас Чудик. Так симпатичнее. Чудик, а мама скоро проснется?
- Мммм, — застонало Чудовище, как от зубной боли, вспомнив о том обязательстве, которое он наложил на себя, вопреки всем своим страшным клятвам.
Женщина дышала неровно, прерывисто, и, похоже, у нее начинался жар.
- Эй, ты, как тебя, Дарёнка, да? Держи котелок. Ты воды из родника набрать сумеешь? Там, у входа, возле ели. Я пока огонь разведу, — бросило Чудовище.
- Сумею, я самостоятельная, — серьезно сказала девочка. – Я много что умею. Мама ведь давно больна.
- Чем больна-то?
- Несчастной судьбой, — пояснила Дарина.
- Разве судьбой болеют? – поперхнулось Чудовище.
- Еще как, — коротко ответила Дарёнка, выходя из норы.
Чудовище в своем одиночестве могло полагаться только на себя. Поэтому без знания целебных трав и минералов оно бы давно загнулось. В норе всегда был запас толченой осиновой коры, и травы чабреца, и сушеной малины, и барсучьего жира, и еще много чего. Вот эти снадобья и стало доставать из укромных уголков Чудовище.
- Чудик, куда воду? – раздалось из-за спины.
Чудовище подпрыгнуло, как ужаленное. Оно совершенно не привыкло к посторонним голосам в своей норе. Оно вообще было несколько удивлено, что еще не забыло человеческую речь.
- Давай сюда, к очагу, — распорядилось Чудовище. – Сейчас начнем лечить твою маму.
- Мама умрет? – спросила девочка.
- Умрет? Еще чего! Зачем ей умирать, когда мы ее лечить будем? – замотало головой Чудовище.
- А мама говорит, что время упущено, — сообщила девочка. – Потому что сильно обижалась на жизнь, и жизнь ей за это отомстила.
- Дура твоя мама, — рявкнуло Чудовище. – Ну, то есть ошибается она. Жизнь, она с чего мстить-то будет? И за что, главное?
- За несогласие. Мама говорит, что поняла, да слишком поздно. Надо было раньше соглашаться.
- Ну, чего сейчас об этом говорить? – рассудило Чудовище. – Вот потом и посмотрим, что там позже, что там раньше. Давай-ка вон кружку, будем ее отваром поить.
В этот вечер сил у больной хватило только чтобы пару раз отвара попить. Но задышала ровнее, спокойнее.
- Завтра будем ее мыть и раны лечить, — решило Чудовище.
- Ей нельзя мыться! – запротестовала Дарина. – Видите, какая она! У нее кожа воды не принимает!
- Это она вашей воды не принимает, — не смутилось Чудовище. – А у меня тут чистая, родниковая. Целебная! А потом еще и пихтовым маслицем смажем. И медом диких пчел. Ты не бойся, Дарёнка, хуже не будет!
- Хуже не будет, — согласно повторил ребенок. – Я вам верю, Чудик! Вы лучше знаете…
У Чудовища появились новые заботы. Он решил, что солнце, ветер, родниковая водица, чистый лесной воздух и его травы – самое верное средство от загадочной болезни «несчастная судьба». Дарёнка оказалась смышленой и расторопной, она очень здорово ему помогала, и в норе прибиралась ловко и чисто. А самое главное, о чем Чудовище думал, затаив дыхание, — она нисколечко его не боялась. Девочка смотрела на него прямо и открыто, и на ее лице вовсе не отражалось ни брезгливости, ни отвращения, ни раздражения. Она ему улыбалась! И Чудовище поймало себя на том, что ему хочется улыбнуться в ответ. Но оно пока не могло – разучилось. А может, и не умело никогда?
Несколько дней женщина по имени Вера только спала, просыпаясь, когда ее поили отварами или смазывали маслом, а потом снова засыпала.
- Это она от усталости, — объяснила девочка. – Мы все шли и шли, мама все плакала и плакала, и ничего не могла есть, а потом мы совсем заблудились. Пока вы нас не нашли. Такое счастье нам выпало!
- Уж точно, счастье, — не стало спорить Чудовище. – Это ж чистая случайность, тут лес непроходимый, ни живой души. Сгинули бы, и никто могилки не нашел. Как это я на вас вышел?
- Вышел? Вы, что ли, вспомнили, что мужского рода? Да, Чудик? – вдруг обрадовалась Дарёнка.
- Ээээ… Выходит, так, — смутился Чудик. – Ну, Чудовище такое, мужского рода.
- Неееет, — засмеялась Дарёнка. – Какое же вы Чудовище? Оно страшное и злое!
- А я какое?
- А вы большой и добрый! И руки у вас целебные!
- Я большой… Я добрый… — недоверчиво повторяло Чудовище, словно пробуя слова на вкус. – Ты это… пошла бы, поиграла, что ли! А то все в делах да в делах. Дитя же!
- Я пойду лучше малины пособираю, — схватилась за лукошко девочка. – У вас тут малина дикая – чудо просто!
- Ну иди, иди, все на свежем воздухе… — одобрило Чудовище, дивясь своим новым, непривычным и странным чувствам и ощущениям.
Через какое-то время женщина стала понемногу приходить в себя. Обрадованное Чудовище с удвоенной силой взялось вытягивать ее с того света. Вскоре уже они могли разговаривать.
- Что это за болезнь такая – «несчастная судьба»? – как-то спросило Чудовище. – Мне твоя дочка сказала…
- Правду сказала, — призналась женщина. – Дура я была, ох, дура! Сама себе болезнь накликала.
- Это как же?
- Да как… Так вот. Судьба у меня была, как я сейчас понимаю, обычная, как у всех. И хорошее, и плохое – всего помаленьку. Только я хорошее как должное принимала, а за плохое цеплялась. И ну обсуждать да осуждать! Жаловалась я много на судьбу. Муж мол, мало внимания уделяет. Свекровь притесняет. Дом маловат. Корова мало молока дает. Бусы у соседки в пять рядов, а у меня всего в три. Все мне казалось, что у других лучше, а меня обделила судьба. Ну, она и обиделась. Однажды крепко я осерчала на мужа за что-то, выгнала его в сарайку спать. А ночью снится мне – пришла женщина, статная такая, высокая, а одета – не поймешь, не то в белом, не то в черном. И говорит она мне: «Ну, Вера, услышала я твои сетования. Все у тебя в черном цвете нарисовано. А я ведь к тебе всегда в белом приходила! Видно, не знаешь ты, что такое черный цвет-то…». А я ей в ответ: «Да куда уж чернее? С мужем вот поругалась, денег в обрез… Кроме дочки, никакой радости в жизни нет! Гори она огнем, такая судьбина!». А она кивнула и говорит: «Ну, значит так тому и быть!». И пошла из избы, а напоследок вроде как светом полыхнула. Проснулась я – господи боже мой, сарайка-то горит! Я дочку в охапку, выскочила, а уж от сарайки и дом занялся. Все миром тушили, да только куда там! Одни головешки остались. Больше я уж мужа и не видела… Вот и остались мы голые да босые, без крова, без хозяйства, без кормильца.
- Ох, Вера! Ну и страсти ты рассказываешь! А на теле-то у тебя что? При пожаре, что ль, обгорела?
- Какое там! Пожар ни меня, ни дочку не тронул, ни царапинки не было! Это от обид моих на жизнь да на судьбу. Я свои раны душевные растравляла, растравляла, ну, и дождалась: стали они у меня на теле проявляться. А как в гнев впаду – так и гноиться начинают.
- Бедная ты, бедная…
- Какое «бедная»? Глупая, а не бедная! Ведь я, дура такая, и тут не унялась. Нет чтоб остановиться, подумать, что я понять должна – так я опять судьбу проклинать, дескать, последнее отняла — здоровье! И опять мне во сне женщина та является, и спрашивает: «Ну, а теперь как, довольна судьбой?». А я ей кричу: «Ты что, издеваешься? С чего мне довольной-то быть? И так счастья немного было, а теперь и вовсе не стало! Глаза бы мои такую судьбину не видели!». А она опять кивает и говорит: «Ну, раз так хочешь, пусть не видят!». Наутро глаза открываю – а там темным-темно, будто солнышко и не вставало… Вот тут я и задумалась: а что теперь? Дочка еще малая совсем. Я – калека слепая. Сами у родни живем, приживалами… Что ж я такого сделала, чтобы так-то вот судьба обернулась?
- И что, дальше-то что?
- А дальше… Как ослепла я, так времени у меня много стало. Вспоминала жизнь свою, пересматривала да перетряхивала, как старые вещи… Ну и поняла: видно, раньше-то мне зависть глаза застила! Что, мол, у других и кусок слаще, и сундук больше… А на самом-то деле судьба меня баловала! И хозяйство было справное, и здоровье крепкое, и муж работящий, а уж дочка – вообще золотая! Тут-то и наступило мне настоящее прозрение: где ж глаза мои раньше были??? Чего я на судьбу бочку катила? Она ж для меня все! А я… неблагодарной оказалась.
- Как же ты, слепая да с дочкой, в лес-то забрела?
- А это опять судьба… Явилась ко мне во сне, смотрит и молчит. А я ей и говорю: «Спасибо, матушка-судьба, что живая я, что дочка у меня есть, умница-разумница, что руки-ноги работают, да и голова немного начала. А раны что ж… Лечить будем!». А она отвечает: «Ну, вижу, стало до тебя доходить кое-что… Меняешься ты. Так и быть, дам тебе последний шанс. Бери дочку и иди, куда дорога поведет да сердце подскажет. А как до большого леса дойдешь, найдешь там знахаря, только он тебе помочь сможет. Может, тогда еще солнышку порадуешься. Ну, а коли не найдешь – на судьбу не обижайся, ты сама такой путь выбрала». А я и правда не обижалась – кого ж винить, коли сама кругом виноватая?
- Ты только это… себя не вини! Виноватого всегда пнуть хочется, — вдруг вспомнило Чудовище, и заныли его душевные раны. – Ну, ошиблась, с кем не бывает? Так ошибку поправить можно. А винить себя – это только раны растравлять.
- Ой, правду говоришь! Не буду раны растравлять, буду залечивать. Спасибо судьбе, что тебя вот встретили. А ты, случаем, не тот самый знахарь?
- Да какой я знахарь! Так, живу я здесь, — нахмурилось Чудовище. – Знахаря потом поищешь. А сейчас сил набирайся.
Вернулась Дарёнка с лукошком малины, ели ее вдоволь, и на сушку еще осталось. Потом снов отвары варили, а потом ходили закатом любоваться, и Вера с ними – хоть и не видно, зато тепло ощущается и компания хорошая.
- Чудик, а давай, я тебя причешу? – как-то предложила Дарёнка. – А то ты правда на чудище похож!
- Я и есть Чудище, Чудовище даже, - недовольно сказало Чудовище, но послушно подставило голову.
- Правда, что ли, такой страшный? – не поверила Вера.
- Правда, — отрезало Чудовище.
- Не слушай его, мам! Он славный, и еще симпатичный, даже очень! Только он себя почему-то не любит! – запротестовала Дарёнка.
- А за что мне себя любить? – насупилось Чудовище. – Меня в жизни никто не любил, кто боялся, кто использовал, а чтоб любить – не помню такого.
- Ну я же тебя люблю, — удивилась Дарёнка. – Как же – никто? И не боюсь нисколечко! Ты хороший! И вовсе не страшный! Я думаю, ты просто заколдованный!
- Сама ты заколдованная, — махнуло рукой Чудовище. – Сказки сочиняешь.
- Ну и что, — возразила Дарёнка. – Пусть и сказка, зато хорошая. А ты просто мой Чудик!
… Не ошибся Чудик – вода, воздух и солнышко оказались целебными, и раны Веры стали быстро затягиваться, заживать. Наверное, это ее новые мысли помогли. И благодарность судьбе – благодарность самое лучшее лекарство от душевных ран.
А однажды, когда они все вместе вышли из пещеры, которая все меньше походила на нору, а все больше на дом, Вера вдруг вскрикнула:
- Ой! Я, кажется, солнечный лучик видела! На миг, но видела!
Дарёнка кинулась ей на шею, завизжала от счастья. А вот Чудовище не обрадовалось… Повернулось и побрело прочь. «Вот она прозреет и увидит, какой я на самом деле, — обреченно думал он. – И кинется бежать со всех ног, только бы подальше. И опять я один… Эх, судьба!».
Тут он вдруг в мыслях запнулся, словно протрезвел. «Да что ж я делаю??? — подумал он. – Это ж какое счастье мне этим летом привалило – Дарёнка… Вера… Да я всю оставшуюся жизнь судьбу благодарить должен, что они у меня столько времени пробыли, заботиться о себе позволили, не шарахались, не гнали! Ай, что будет, то и будет! Вишь, для Чудовища и то у судьбы подарки есть…».
- Чудик, Чудик! Куда же ты ушел?! Мама теперь правда все видит! У нее глазки открылись! – издали закричала Дарёнка, подбегая к пеньку, где он пристроился.
- Ну и ладно, ну и хорошо, — сказал он, отворачиваясь и часто моргая – глаза что-то отсырели.
«Чего ж хорошего, сейчас подойдет и увидит, кто ее тут приютил, — думал он. – Только бы снова со страха не ослепла».
- Чудик, дорогой, это и правда чудо! Мои глаза снова видят! – радостно говорила приближающаяся Вера. – Да взгляните же на меня!
«Сейчас она увидит меня… И все! Все кончится! – с ожесточением подумал он. – А, и ладно! И пусть!».
И Чудовище поднялось к ней навстречу, готовое к самому страшному, к ужасу, к крику… к расставанию.
Но неожиданно он увидел, как ее глаза вспыхнули радостным изумлением, ярко-ярко, как две лампочки.
- Боже, какой вы… красивый!
«Издевается?» — неуверенно подумало Чудовище, всматриваясь в ее глаза, ища в них притворство или жалость. Но неожиданно он увидел в них свое отражение. И замер, пораженный.
Он очень давно не смотрел ни в чьи глаза. Даже в Дарёнкины. Мимо смотрел! А сейчас вот глянул – и увидел, что отражение ему нравится! Хорошее было отражение. Мужественное. Человеческое…
Исчезла куда-то бугристая кожа, неопрятные лохмы, и судорога, сводившая лицо, отпустила, прошла бесследно. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Видимо, устав ждать, Вера просто сделала шаг – и обняла его, прижалась к широкой груди. А сбоку к ноге прижалась Дарёнка.
- Вы меня расколдовали, — сказал он. – Как в сказке.
- И ты нас, — сквозь слезы сказала Вера. Но это были уже слезы счастья, светлые и легкие, от которых глаза не слепнут, а только ярче сияют.
… На осенней ярмарке все обращали внимание на семейство – по рядам шли высокий, статный мужчина с красивой каштановой бородой, красивая женщина с нежным румянцем на гладких щеках и ясноглазая девочка лет семи. Все трое держались за руки, улыбались и выглядели очень счастливыми.
- Кто это? Откуда? Мы их раньше здесь не видели! – шептались люди, провожая семейство глазами.
- Говорят, в лесу поселился знахарь с семейством, все на свете лечит! Это вот он и есть, по всему, — отвечали другие. Слухи быстро расходятся по свету…
К семейству подошла женщина, закутанная в странный плащ, цвет которого постоянно менялся.
- Какого цвета мой плащ? – спросила она.
- Золотой, — в один голос ответили они.
- Для вас это так, — кивнула женщина. – Каждый видит меня такой, какой хочет. Вы вот – золотой. Что ж.. Значит, судьба!
- Я узнала тебя, — улыбнулась Вера. – Ты не представляешь, как я благодарна тебе за все, за все!
- И я, — кивнул мужчина. – Я был Чудовищем, правда. Я сам превратил себя в Чудовище. Но это в прошлом. Теперь я научился любить. И благодарен тебе за то, что мое добровольное заточение окончено. Спасибо тебе!
- Я счастлива, — улыбнулась женщина в плаще. – Теперь у вас будет счастливая судьба, знаете ли. Прощайте!
И Судьба пошла прочь, завернувшись в плащ, а людям казалось, что он не то белый, не то черный, и только для избранных он всегда золотой…
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 02 июл 2017, 20:38

Прочитала я недавно книгу, автор Марина Суржевская, называется "Тропами вереска".
Достойное фентези, про ведьм, про свет и тьму, любовная линия, конечно! Все легко и увлекательно, вот отрывок.



Варево уже закипало, когда я насторожилась. Да и Тенька зашевелилась, вскинула остроухую морду, зашипела. Я сняла пенку, отставила котелок, задумалась.
– Тише, – успокоила я хлессу, – не шипи. Гость у нас. – Постояла, прислушиваясь и раздумывая, пускать или нет. Можно и занавесить домик, укрыть деревьями, спрятать лесной тенью. Уже сейчас я знала, кто идет ко мне. Служитель пожаловал… Идет по лесной тропке уверенно, хоть и держит в руках все свои знаки охранные. И молитву бормочет. Глупый. К ведьме в логово – и с молитвой.
Но, видимо, синь небесная и лес румяный разнежили меня, или просто соскучилась я в своей норе, но решила: пусть проходит. Посмотрим, что за человек и с чем пожаловал. А то скоро и речь людскую позабуду, так привыкла со зверьем и деревьями общаться.
Гость явился через полчаса. Застыл у порога и снова свои присказки забормотал. Я его не видела, но чуяла. Мужчина. Молодой, не старше меня будет. Пахнет приятно – здоровый, значит, даже зубы все целые, что нынче редкость.
– Ну, входи, чего мнешься, – сказала я, помешивая бульон. Гость, услышав мой голос, замер, видать, думал незаметно подкрасться. А потом распахнул дверь и вошел. И снова застыл, моргая, пытаясь что-то разглядеть в полутьме сторожки после яркого света. А рассмотрев, попятился, руку вскинул, чтобы лоб священным солнцем осенить, да передумал, так и застыл.
– Вот это правильно, – усмехнулась я. – Со своими молитвами в чужую-то обитель… Чего пожаловал, служитель? Неужто повязать ведьму решил? Один?
Я расхохоталась, а он снова чуть вздрогнул. Но не отвернулся: зубы сжал, глаза прищурил, рассматривает. Я тоже рассмотрела, не стесняясь. Хорош. Очень даже. Девки небось в его обитель толпой прут, на красавца такого посмотреть. Высокий, плечи еле в дверь мою вошли, волосы белые, собраны в низкий хвост. А глаза с синью небес спорят. Одет в черные штаны и рубаху с белым воротничком, сверху – плащ-сутана. Сапоги в пыли, все носы сбиты, видать, издалека идет. И оружие на боку. Рукоять затертая, и сталь кровью не раз напитанная, не игрушка… А вот это уже интересно: служитель, да с клинком.
И силы много. Не той, что в руках, хотя и этим Шайтас не обидел, а той, что внутри живет. Да что говорить, вон как мои тропки распутал, завороженные и заговоренные. Зверь обходит, а тут человек прошел. Такой и повязать может… Только вижу, не за тем пришел.
– Звать как? – прохрипела я.
– Ильмир, – чуть запнувшись, выдавил он.
Я хмыкнула. Надо же, не соврал служитель. Не побоялся, что, зная имя, наложу на него чары, заколдую… Хотя что мне имя его, если я душу вижу? И черноты в ней столько, что сама преисподняя позавидует.
– Так чего тебе, Ильмир, служитель божий, в логове ведьмы понадобилось?
Он губы сжал в одну линию, нахмурился. А потом выдал:
– Проводи меня в Омут Шайтаса, ведьма.
Я от такого даже онемела, что со мной сроду не случалось. А потом захрипела, так что Саяна закаркала и на голову мне села, свесив клюв и кося на незнакомца одним глазом. Испугалась, бедная. Служитель от такой картины напрягся, руку в кулак сжал, скользнул пальцами по рукояти клинка. Но тут же убрал. Молодец. Не дурак.
– И что же тебе в Омуте делать, служитель? – отсмеявшись и утерев с лица кровавые слезы, что из глаз выступили, спросила я. – Там твоего бога нет.
– Своего бога я знаю, где искать, – глухо проговорил он. – Только он мне не помощник. А что я в Омуте делать буду, не твое дело, ведьма. Твое – проводить. Дорогу указать. Все вы, темные отродья, путь туда знаете. Без тебя мне Омут не найти.
Мне смеяться перехотелось. Теперь я жаждала этого прихвостня Светлого бога на кусочки разрезать да в овражке закопать. Чтобы лютики по весне желтые взошли, да поярче.
– А зачем же мне делать это, служитель? – с насмешкой спросила я и махнула рукой, подзывая Теньку. Хлесса подошла, ткнулась в руку треугольной башкой, раскрыла пасть, показав гостю все свои клыки, которых у нее было столько, что даже я до сих пор не пересчитала. Мужчина побледнел, но не отошел, даже за клинок хвататься не стал. Хоть и видно, что повело беднягу от ужаса. И то понятно: хлесса моя размером со здорового волчару вымахала, да и волки рядом с этим зверем безобидными домашними шавками кажутся. Хлессу в лесу и медведь обходит, и птица-клют облетает. А люди боятся пуще огня, потому как огонь – милосерднее.
– Я тебе заплачу, – выдавил служитель, отцепил от пояса кошель, бросил на лавку. Я снова расхохоталась, Саяна закаркала, а Тенька рыкнула. Это у нее отрыжка после свежатинки – наелась перьев гусиных, глупая…
– И на что мне твое золото, – я хлопнула себя по коленке, – может, на платья? Или на украшения потратить? А может, с пчелами за мед расплатиться? Что мне с твоими монетами делать, а, служка божий?
Он, кажется, растерялся. Но смотрит упрямо, исподлобья, лишь чернота в душе клубится. Непроглядная.
– Тогда сама плату назначь, – хмуро предложил он. – Хочешь, могу и душу…
Я помолчала, рассматривая его. И то, что я видела, мне ох как не нравилось. И ведь не уйдет же, разве что и правда – в овражек.
– А что, может, и назначу… плату, – протянула я, вышла в кружок света от окошка, приблизилась. – Зачем мне твоя душа, служка? Никакого прока от нее… А вот тело мужское сгодится…
И облизнулась плотоядно.
Служитель совсем побелел. Решил, что я его или есть собралась, или в постель потащу. И похоже, «есть» для него было бы предпочтительнее… Он уставился на меня и явно ведь постарался скрыть охватившее нутро омерзение, а все равно я заметила.
Да и неудивительно. Я-то знала, что именно он видит. Конечно, людская молва преувеличивала, и слизи на лице не было, но и без того картина уродливая и неприглядная. Нос тонкий, длинный, крючком загнутый, кожа зеленью отливает, в струпьях вся. На голове – воронье гнездо из серой пакли, а по бокам два рога торчат. Одета в балахон потрепанный, рваный местами. Сама тощая, как жердь, ни одной выпуклости женской нет. А самое страшное – глаза. Желтые, звериные, с красными прожилками. А от век во все стороны по лицу узоры черные плетутся, метки Шайтаса. Одним словом – ведьма.
– Так что, согласен ублажить меня, служка? – покрасовавшись в луче света, спросила я. – Хорошо так ублажить, по-настоящему. С нежностями и ласками, словами любовными. Как невесту ненаглядную. Готов? Да не раз, а пока мне не надоест. Тогда, может, и проведу тебя в Омут, если удовольствие доставить сможешь.
В синеве его глаз уже плескался откровенный ужас, но смотрел прямо, глаз не отводил. Даже когда я хвост вытащила и вокруг его ладони обвила. А он тонкий, крысиный, безволосый почти. Мне не мешает, а вот люди пугаются так, что вонять начинают. А этот ничего, держится, не дрожит даже.
– А может, я тебя просто словом божьим поражу или клинком, а, ведьма? – прохрипел он, когда я хвостиком вдоль его тела прошлась и облизнулась.
Нет, все-таки дурак. А жаль.
– Ох, смилуйся, – проскулила я, – только не словом! Пощади, служитель!
Он посмотрел на меня с подозрением.
– Только молитвы не читай, загорюсь, как лист сухой, рабой твоей стану! – продолжила измываться я. Саяна закаркала-захохотала, и я зыркнула на нее недовольно. Служитель склонил голову, подумал и хмыкнул. И к моему удивлению, доставать свои молитвенники не стал.
– Согласен, ведьма. Пусть по-твоему будет.
Я даже опешила. Да уж, удивил… Сильно, видать, в Омут хочет, раз на ведьму залезть готов. Я скривилась теперь уже сама.
– Согласен делать все, что пожелаешь, только срок укажи, – продолжил он. – Справлюсь – проводишь к Шайтасу. Договорились?
Я нахмурилась. Да уж, не ожидала я такого расклада. С другой стороны, не отстанет ведь, по глазам вижу. Значит, сделаю так, чтобы сам ушел, не выдержал, сломался… Человек в логове ведьмы долго не продержится, а служитель – подавно. На третьи сутки завоет, понесется по оврагам, охая от ужаса да молитвы свои твердя. Вот тогда посмеюсь славно. А до того пусть поработает, мне давно пора лачугу подлатать, а желающих помочь что-то не находится. Мишку бурого просила, так он только забор обвалил и ушел в свою берлогу, да и что с него взять, с косолапого.
– Идет, служитель. Срока тебе – луна. Делать будешь все, что ни прикажу, слушаться во всем, рабом моим станешь. Ясно тебе?
– Ясно, – кивнул он. – Клятву дай, ведьма. Темную, чтобы лес слышал.
Я помолчала, уже жалея, что согласилась. И откуда этот прихвостень про клятву ведает? Ох, чует душа моя, зря я это затеяла…
Но кивнула.
– Хорошо. Даю тебе клятву, пусть услышит лес души моей. Но если сбежишь раньше срока, сам по своей воле договор расторгнешь, не будет у клятвы силы. И дорогу ко мне навсегда забудешь. И меня. Повтори, служитель Светлого бога Атиса.
Мои волосы взлетели, закружили вокруг головы змеями, зажглись огнем тьмы желтые глаза, засияли, как огни на болоте. Только и сейчас служитель не испугался, кивнул, положил ладонь на сердце, соединил силу души и тела. И откуда знает только? И клятву повторил. Лес потемнел на миг, нахмурился тучами, так что стало в сторожке темно, как в полночь, а потом снова полился в окошко дневной свет. Но клятву лес души моей услышал… И принял.
И почудилось, что все же зря я это затеяла…
– Только уговор, – хмуро буркнула я. – На полной луне уйдешь из леса. Близко не подойдешь до самой зари, понял?
– Понял, – спокойно сказал он. – А почему?
– Безумной стану, – оскалилась я. – Совсем. Горло разорву, не замечу. Сил мне на полной луне Шайтас горстями отмеряет, а ярости – ведрами.
Он кивнул, а я дернула плечом и пошла в закуток, суп доваривать. Ничего, все равно до полной луны этот чистюля здесь не продержится. Завтра же будут пятки его по тропке сверкать… Уж я-то постараюсь.
* * *
Суп успел настояться, пока я с незваным гостем говорила, мясо гуся развалилось, хоть какая-то польза от болтовни. Все же старая птица была, жилистая и жесткая. А теперь вроде мягонькая. Служитель потоптался на пороге да за мной двинулся, отчего Тенька рыкнула грозно. Я хлессу приструнила, посмотрела в звериные глаза.
«Не трогать», – приказала.
Тенька снова рыкнула, оскалилась, говоря, что и не собиралась клыки о человечину пачкать – так, пугнуть разве что. Я потрепала ее по жесткой щетине, вернулась к котелку, попробовала бульон. Не оборачивалась, но служителя всем нутром чуяла. Да и тесно как-то стало в моей лачуге, не рассчитана сторожка на двоих. Испокон века ведьмы в одиночестве дни коротают. Да и ночи тоже. Служек таких с интересными предложениями мало как-то. Или вовсе таких нет, один вот ненормальный сыскался.
Я зыркнула на него через плечо. Стоит, к косяку привалился, бледный, того и гляди в обморок свалится. Под глазами синь до черноты залегла.
– Чего смотришь? – буркнула я. – Садись за стол, гость дорогой. Потчевать буду.
Он послушно сел, придержал клинок, чтобы не звякнул. Привычно придержал, не задумываясь, значит, давно с оружием ходит… да, что ж за птицу такую мне послал Шайтас?
Я бухнула перед ним деревянную миску с похлебкой, кинула ложку и кусок хлеба. Как собаке – кость. Обидно чтобы.
А он ничего, не поморщился даже. Только в тарелку уставился, а на лице такое выражение застыло мученическое. Уж чему-чему, а рожи корчить их первым делом учат, чтобы прихожан разжалобить и монет побольше стрясти. Этот своей синевой в глазах и плечами широкими, наверное, состояния сколачивал… и чего ему в теплой обители не сиделось?
От этих мыслей я снова разозлилась. Хотя злиться на себя надо, нечего пускать было. А все из-за тех веточек сухих на березе расстроилась… Гоню эти мысли, а они все лезут в голову, сладу нет. И страшно от них так, что хоть волком вой. Я и вою порой зверем лесным, да толку от того…
– Из чего это? – выдавил из себя служитель. А сам принюхивается, и вижу ведь – живот пустой совсем, несколько дней голодный, а еще перебирает… Я села напротив, отломала себе ломоть лепешки побольше, откусила. И, схватив ложку, принялась споро уплетать суп. Дел еще невпроворот.
– Жаба, две крысы и слизняков парочка, – ухмыльнулась я. Не хочет есть – пусть голодный ходит, я его кормить не обязана. Выловила косточку, кинула хлессе, та поймала на лету, схрумкала. Вот ненасытная. Саяна каркнула с насеста.
Служитель вздохнул, осторожно опустил ложку в похлебку и аккуратно поднес ко рту. Глотнул. Посидел, прикрыв глаза. И вторую так же медленно, с наслаждением. А ведь вижу, что пальцы подрагивают, так хочет ложку откинуть да поднести тарелку к губам, отпить жадно, чтобы сразу половину и даже не разжевывая. Ан нет. Сидит, окунает, подносит. Глотает. Вздыхает. И опять.
Я даже засмотрелась.
– Ты из благородных, что ли? А, служка? – не выдержала я. Обмакнула лепешку в остатки бульона, собрала хлебушком и в рот отправила. Еще и пальцы облизала.
Он даже не поморщился. Только в глазах мелькнуло отвращение, но и то лишь на миг. Не смотрела бы так внимательно, проморгала бы. Но я смотрела.
– Мое происхождение тебя не касается, ведьма, – тихо сказал он. – Как и цели. Твое дело до Омута проводить, вот и весь сказ.
Я хмыкнула.
– Уговор забыл, Ильмир? Я спрашиваю – отвечай.
– Уговор про другое был, – медленно сказал он и посмотрел остро. – Про мои дела. А вот душу не тронь. Сама сказала, ни к чему она тебе. Вот и не лезь.
Тенька рыкнула. Я бы тоже рыкнула, да передумала. Что ж, может, и прав служитель, ни к чему мне его россказни. И своих говорить не собираюсь.
– Ну, тогда принимайся за дело, – блеснула я клыками. А они у меня волчьи, длинные да желтые. Ильмир чуть не подавился и ложку отложил – видать, отбила аппетит. Ну и хорошо, а то сожрет все, а мне еще Теньку кормить…
– Прямо сейчас? – опешил он.
– А когда же еще? – изумилась я.
– Так день на дворе…
Я посмотрела, подумала, даже за косицу свою подергала. Вот Шайтас, да он, никак, правда решил, что ублажать меня требуется! В делах любовных. А днем не по-божьему вроде как… Ох же! Зверь лесной, чащоба дикая!
– Да и что тебе день? – хмыкнула я и носом дернула. – Ведьмам, знаешь ли, без разницы, что день, что ночь. Когда плоть позвала, тогда и тешимся. Что же ты, служитель, в логово ведьмы да без понятий пришел? Не знаешь, что ли, что Шайтасу все равно, с кем и когда, а нам, дочерям его, и подавно?
Саяна косила на меня желтым взглядом изумленно, Тенька лапой нос закрыла, даже мыши порскнули по углам. Видать, в лес побежали, весть страшную понесли: сошла ведьма с ума…
Служитель еще бледнее стал, хотя куда уж больше. Но губы сжал упрямо, в глазах – бесконечность синяя, пропасть можно. Отстегнул перевязь с клинком, развязал тесемки сутаны, снял, сложил аккуратно. И шагнул ко мне, склонил голову, чтобы травы мои и корешки, висящие на притолоке, не сбить. Протянул руку и положил мне на талию. Я чуть не заорала. Да неужто этот чистюля и впрямь целовать собрался? Меня? Ведьму? Чудовище лесное? А он к себе притянул, решительно так, словно суженую…
Тенька рявкнула, да так, что у служки волосы зашевелились, а я из рук его вывернулась, отошла.
– В другой раз, служитель, – сказала как можно ехиднее, – не хочется сегодня что-то. Видать, с косолапым ночью перетешилась. Иди-ка ты дрова колоть лучше, все ж польза.
И увидев, какое облегчение и отвращение разлилось в синеве его глаз, снова разозлилась. На себя, правда. И зачем пустила? Зачем мне это? Прогоню…
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Посетитель
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 05 апр 2017, 00:03
Репутация: 60
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Фланшита » 11 июл 2017, 21:51

Отмечусь здесь, чтоб тему не потерять. Смотрю любите вы сказочки @}->--
На досуге почитаю.
Изображение

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 11 июл 2017, 22:04

Да, сказки, фентези люблю.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Старожил
Сообщения: 2237
Зарегистрирован: 05 янв 2014, 07:36
Репутация: 1420
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Alone_Wolf_NRR » 14 июл 2017, 10:35

Сирка писал(а): Автор Сагиттариус Альфа.
Мдамс... И вот после этого у меня ещё байки особо добрые...
Сирка писал(а): Слыхали вы когда-нибудь, что в древние времена все люди были птицами?
Да не только слыхали. Знаю я эти времена. Доводилось как-то...гостить. Оттуда и свои крылья в своё время приволок. Да только счастья они мне не дали...
Сирка писал(а): Господь создал людей-птиц так, что не были они ни к чему привязаны, всего им на земле хватало, везде они себе и кров, и пищу находили.
И дороже всего на свете ценили собственную свободу.
Сирка писал(а): потому что все, у кого есть крылья, по сути, одна семья.
Ага. Только некоторые об этом забывают. Я кажется знаю точно, кому придётся ко двору эта притча.
Пополз я домой. Доползу - почитаю дальше. А может и своим чем поделюсь...
[Гифка не отображается под санкциями ВАОН!]
Изображение
Нищим духом обнищать - лишь дело времени. Потому что материализованное желание на физику проваливается оч-чень быстро...(с)

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 14 июл 2017, 11:15

Alone_Wolf_NRR
О, какие люди!
Конечно, поделись своими.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Посетитель
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 05 апр 2017, 00:03
Репутация: 60
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Фланшита » 15 июл 2017, 13:14

Сирка писал(а): Прочитала я недавно книгу, автор Марина Суржевская, называется "Тропами вереска".
Достойное фентези, про ведьм, про свет и тьму, любовная линия, конечно! Все легко и увлекательно, вот отрывок.
Очень мне понравилась эта книга. Надо будет купить и прочитать всю.
Только жаль в этой теме плюсики не поставить. Поэтому вам @}->--
Изображение

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 15 июл 2017, 13:41

Фланшита
Фланшита, ты что!
Я тебе сейчас ссылку на бесплатную скину!
Еще я прочла ее книги Раяна и Я тебя рисую. Тоже очень понравились! Рекомендую! Но конечно, тропами вереска лучшая.

http://loveread.me/read_book.php?id=64243&p=1

Модераторы не против ссылок? Так напишу, сайт ловрид.ми (по английски напиши, или в яндекс забей). В поисковике книжку найдешь.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Посетитель
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 05 апр 2017, 00:03
Репутация: 60
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Фланшита » 15 июл 2017, 23:54

Сирка
Вот спасибо.
Изображение

Аватара пользователя
Старожил
Сообщения: 2237
Зарегистрирован: 05 янв 2014, 07:36
Репутация: 1420
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Alone_Wolf_NRR » 17 июл 2017, 06:39

Сирка писал(а): Конечно, поделись своими.
Ну для начала немного не своего.
Агория - это Та Сторона(Сумерки) лесов Приосколья. Есть там интересные колодцы, при помощи которых можно путешествовать между мирами. Нашим и Вечного Края. И живёт там где-то очень странный крылатый народ Летунгов (Макудо Ноцер). Как-то раз наткнувшись на эту историю от Глубины мне безумно захотелось тоже найти это племя. Ведь если проводница тамошних историй Глубина(с здешней Глубиной не путать! Автора этой истории я знаю лично!) как-то выудила эту историю из памяти старика Агата - то значит как минимум прототип сих событий существовал. В том или в этом мире - не знаю. Занесёт какая-нибудь шальная несущая в Старый Оскол - на месте разберёмся.
Но именно после этой истории я так и не равнодушен к Крыльям и Крылатым.
И да, спасибо за Чудище и потрясающую дежавуху. Вот это действительно было очень близко к моей нынешней реальности.
Фланшита писал(а): Только жаль в этой теме плюсики не поставить.
А кстати можно было. Просто в подветке флудилки вырубили голосование. Поэтому когда тему туда перенесли - кнопки и исчезли.
Кому мешало - не знаю. Но видать чтоб хитроумные "давние жители Сети" там координаты не оставляли "для избранных" ;) Поэтому при переносе и возникает странное явление, что старая репа остаётся, а про новую возникает немой вопрос "А как?".
з.ы. А Тропами Вереска мне как-то самому довелось бродить. И мёд его пробовать. Жаль загубили этот рецепт - потому и не подают его ныне. Официально. (кабак Двойной Смертельный не в счёт! Он между мирами!)
[Гифка не отображается под санкциями ВАОН!]
Изображение
Нищим духом обнищать - лишь дело времени. Потому что материализованное желание на физику проваливается оч-чень быстро...(с)

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 17 июл 2017, 15:52

Alone_Wolf_NRR
Эх, Alone_Wolf, мне кажется тебе читать фентези не стоит!
Ты и так слишком высоко летаешь.
Тебе бы опору надо. Путешествия, природа, йога, цигун, тай цзи, лес, прогулки.
Рассказ понравился, но про чудовище мне понравилось больше.
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Старожил
Сообщения: 2237
Зарегистрирован: 05 янв 2014, 07:36
Репутация: 1420
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Alone_Wolf_NRR » 18 июл 2017, 04:48

Сирка писал(а): мне кажется тебе читать фентези не стоит!
Случай неизлечим. Я ещё его до кучи иногда и пишу :smile: Иной раз очень глумливо и обстебательно(в моих сюжетных линиях "Сотворения Мира" например).
Сирка писал(а): Путешествия, природа, йога, цигун, тай цзи, лес, прогулки.
А кто сказал, что я всем этим не занимаюсь? Тем более леса у нас тут бескрайние. Гуляй - не хочу. Для особого "не искания лёгких путей" есть сопки и вулканы(на последние правда подыматься - иногда грозит спецэффектами). Да и пару катов у-шу выйти в коридорчик пройти - от компа отдохнуть - тоже возможность не упускается. Лучше на свежем воздухе конечно, но у нас и в стационаре коридоры достаточно длинные.
[Гифка не отображается под санкциями ВАОН!]
Изображение
Нищим духом обнищать - лишь дело времени. Потому что материализованное желание на физику проваливается оч-чень быстро...(с)

Аватара пользователя
Участник
Сообщения: 373
Зарегистрирован: 08 май 2013, 20:28
Репутация: 114
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Сирка » 18 июл 2017, 09:54

Alone_Wolf_NRR писал(а): но у нас и в стационаре коридоры достаточно длинные.
Шо?!
Живу в настоящем!

Аватара пользователя
Старожил
Сообщения: 2237
Зарегистрирован: 05 янв 2014, 07:36
Репутация: 1420
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Alone_Wolf_NRR » 18 июл 2017, 14:36

Не шугаться! Работаю я там... Да, вот на старости лет вляпался в медицину...
Длиннее коридоры только в Институте Вулканологии, где мы в своё время гонки на офисных креслах устраивали.
Просто кат (дорожка) - он получается длинным и требует некоторой свободы на движения и растяжки. Поэтому и лучший способ - где-нибудь на полянке...или в крайнем случае в коридоре, именно в том крыле, куда не смотрит камера ;)
Последний раз редактировалось Alone_Wolf_NRR 18 июл 2017, 14:45, всего редактировалось 1 раз.
[Гифка не отображается под санкциями ВАОН!]
Изображение
Нищим духом обнищать - лишь дело времени. Потому что материализованное желание на физику проваливается оч-чень быстро...(с)

Аватара пользователя
Посетитель
Сообщения: 136
Зарегистрирован: 05 апр 2017, 00:03
Репутация: 60
Пол:

Re: Деревенские байки, сказки о ведьмах и не только...

Сообщение Фланшита » 18 июл 2017, 14:41

Сирка писал(а): Alone_Wolf_NRR писал(а):
Источник цитаты но у нас и в стационаре коридоры достаточно длинные.

Шо?!
Такой же вопрос :smile:
Так как ответ непонятен.
Изображение

Ответить
  • Похожие темы
    Ответы
    Просмотры
    Последнее сообщение

Вернуться в «Проза»